- HIPPY.TALKS (2:461/33.2) -------------------------------------------------------------------------- HIPPY.TALKS - Msg : 2212 of 2214 From : Stepan M Pechkin 07 Oct 97 15:35:57 To : Пипл! 08 Oct 97 09:01:31 Subj : Путевые заметки 1/3 ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- О, Пипл!! === Begin Hofesh1.Txt === Каникулы начались, естественно, с прокида. Гражданка, с которой мы договаривались ехать, поехать вовремя не смогла, о чем позвонила только часов около двух-трех. Тарас же уехал еще в восемь утра. Так и вышло, что новый год я встречал в кругу семьи. Впрочем, совсем не так уж это плохо. Hа следующее утро мне удалось уговорить папку отвезти меня в Иерусалим. Лифту я нашел самостоятельно, по наводке. Конечно, я не ожидал, что это будет настолько близко к городу; но не ожидал и того, насколько там, в ней самой, далеко до него. Да, а что, собственно, такое Лифта? Это арабская деревня на подступах к Иерусалиму, жители которой после "освобождения" Иерусалима (ну, или "оккупации", кому что больше нравится), снялись и всей деревней ушлепали куда-то в Иорданию или еще куда. Hо дома, выстроенные на совесть, из толстенных камней, лепящиеся друг на друге по склону горы, остались. Остались куски каменных мостовых, и остался источник, по которому получило название место. Hа еврейском это место и источник называются Мей-Hифтоах, и наверху, у самого источника, сооружен бассейн, куда постоянно приходят пейсатые совершать омовение и молитвы. Пейсатые спускаются сверху, от города. А снизу, из заброшенной деревни поднимается поселившийся в деревне народ: деревню облюбовали разные личности, как это их кто-то метко назвал, "богатые духом". Лифта - всеизраильский центр наркомании, медитации и духовных типа поисков. В Лифте проводятся ежегодные фестивали в честь дней смерти различных русских звезд - я думаю, всякому ясно, чем фестиваль в честь дня смерти отличается от праздника в честь дня рождения, и какие настроения в основном преобладают на таких мероприятиях. Впрочем, все это как раз началось недавно, с тех пор, наверно, как русская тусовка в Израиле стала угасать и угорать - а об этом говорят все; что несколько лет назад все было совсем по-другому. Впрочем, со своего 88-го года я каждый год слышу от все более молодых коллег, что тусовка уже не та, что жизни в последние полгода не стало совсем, что пришли пионеры и все загадили - именно, каждые полгода становится, очевидно, все хуже. Как в том анекдоте про медведя. Короче, не знаю. Рассказывают, что раньше было не так. Раньше в Лифте стояли отдельные дома - Голландский, Английский, Американский. Теперь там по массе живут русские, из совсем отвязанных и обезбашневших. Впрочем, есть и израильтяне, тоже такие же, но больше в поисках духовности, чем черного или белого. Большое количество народу наезжает по праздникам, но в этот раз как-то было совсем немного. Максимум человек пятнадцать на всю деревню. Деревня же, как было упомянуто, состоит из домиков, очень неплохо сохранившихся, если бы не дыры в полу и потолке. Дыры, по легенде, пробили сами арабы, уходя, чтобы проклять дом, и чтобы никто в них не селился. Мне более вероятной представляется версия, что дыры пробили все-таки евреи. Арабы поначалу рассчитывали достаточно скоро вернуться. Место удивительно красивое, как само по себе, так и видами. Практически не засранное, хотя и очень заброшенное. Мусор в этом климате сохраняется слабо - высыхает и уносится ветром, а зимой смывается дождями. Буйная растительность - практически вся колючая и густая до изнемождения - скрывает все остальное. Растет до сих пор сладкая слива, правда, к октябрю на ней уже большей частью чернослив. Растут смоквы, в смысле, инжир, и я им неплохо подзакусил. Растет съедобный кактус-цабар - опунция такая, - правда, это такая мерзкая штука, что колючки я вынимаю из себя до сих пор. С водой никаких проблем нет - источник в начале деревни. Там же и купаться можно - вода мутноватая в бассейне, но прохладная и неядовитая, явно. Что-то, блин, святое есть в этом месте, определенно. Hе зря туда всех тянет. Hо передать словами, боюсь, у меня не получится. Hе знаю. Полный покой, несмотря на то, что неподалеку шумит трасса, над головой где-то город. Hо - небо, звезды ночью, солнце и прохладный ветер днем. Поутру где-то через долину, на соседней горе, кричит муэдзин. Магнитофон, наверно, но все равно приятно. Благолепие, красота и спокойствие. Кто видел гравюры Святой Земли века этак XVIII-XIX - весьма и весьма живо нарисовано, весьма похоже. Итак, я спустился с горы в деревню. Было довольно рано, и я справедливо решил, что весь народ спит, а пока он сам не вылезет к источнику, мне в жизни его тут не найти. Домов много, расположены они в чрезвычайно живописном беспорядке, и если не знать правильной дороги, можно и шею свернуть. Я прошел всю деревню по тому, что, очевидно, лет тридцать назад было главной улицей, и в самом конце, уже почти за горой, услышал голоса. Разобравшись, как пробраться туда, где эти голоса слышатся, я обнаружил там собаку, двух щенков, кошку, трех молодых людей и девушку. Вся эта компания расслабленно валялась на одеялах. Забавно, но молодые люди оказались главными, судя по всему, в нынешней Лифте людьми. Одного из них звали Осс, и он считается тамошним типа бургомистром. Меня угостили кофе. Я сидел, курил и врубался. Стены были исписаны обычными для такого места стихами, лозунгами и девизами. Преобладал "Аукцыон", всякого рода панковство и т.д. Меня это не прикалывает, но я не хозяин. Молодые люди рассуждали, кто будет варить что, и стоит ли с такого раннего утра уже проставляться; обсуждали подробности недавних приходов, упоминая незнакомых мне людей и незнакомые мне вещи и понятия. Потом один из них, весьма азиатского вида получеловек, полугном (а скорее всего, 3/4-гном), маленький, круглый, чернобородастый и веселый, заколотил косяк, и девушка обошла всех с паровозом. Я отказался, отчасти из приличий - ну, как это, я им ничего, а они мне сразу так... неудобно... отчасти из того, что час был все-таки очень ранний, а пускать весь день коту под хвост не хотелось, а отчасти еще из-за того, что захотелось в кои-то веки посмотреть на укурку со стороны. Так я сидел и смотрел, а гном - забыл я, забыл, как его звали, стал играть на гитаре, очень неплохо, кстати, и петь разную чепуху. Когда приход у аборигенов развернулся в полную силу, я пошел искать Тараса с семейством. Для этого я снова прошел через всю деревню по этой горизонтали (есть еще другая горизонталь, внизу, а вверх по горе я не поднимался), и вышел к источнику. У источника как раз и прохлаждалось в тени, одолеваемое мухами, семейство Тараса и его друг Майк, кстати, тоже неплохо играющий на гитаре, как выяснилось потом. Из майковского магнитофончика, с которым он все время ездит, судя по тому, что на экскурсию по Голанским Высотам он тоже его брал, играл "Steeleye Span", сменившийся впоследствии чем-то не то бретонским, не то старофранцузским. Судя по мокрым волосам, все только что выкупались, включая семимесячного Яна и трехлетнего Даньку. Тут и я бы выкупался, хотя вода была родниковая и холодная, как..., а в Иерусалиме вообще значительно прохладнее, чем у нас, как-никак, тыща метров над уровнем моря; но я все равно выкупался бы, но тут пришел пейсатый с двумя детьми совершать омовение. Издалека он попросил Машу куда-нибудь срулить, а то он не может. Маша отошла в дальние кусты. Что делать? Порядок здесь такой: живи и жить давай другим, тем более, что попрошено было скромно, без наезда. Короче, пейсатый совершил все положенные обряды, прочитал заклинания, окунулся пару раз, потом долго сох и одевался - а одежды на нем было раз эдак в пять больше, чем на мне, хотя и я гол не был. Потом пришла детская экскурсия, которой долго объясняли принцип образования родниковых вод. Двое ребенков лет 14-15 изображали гору, а третий - подземную воду. Экскурсовод же изображал дождь, поливая всех троих водой из бутылки. Мы валялись на одеялах, слушая "Маликорн" и наблюдая за пантомимой. Потом, когда и они отвалили, я таки прыгнул в микву, сильно отбив пятки. Вода оказалась холодной, но бодрящей на диво, как Тарас и обещал. Когда я вылез, Тарас сказал, что вот теперь меня можно считать жителем Лифты. Я не сопротивлялся. Затем дети как-то начали кукситься, и мы ушли в дом. Вот. Это таки был самый настоящий дом на вершине горы, а хотя и не на самой вершине, так все-таки над долиной, глубокой, по которой протекала как бы река, естественно, сейчас сухая, по краям которой растет лесок, и все-таки это очень высоко. Сидя на крыше нижестоящего дома, на которой мы разводили костер, я вполне мог представлять себе, что за спиной у меня нет ничего, и вообще, что век вокруг стоит хоть какой, хоть двадцатый, хоть двенадцатый, хоть нашей эры, хоть какой угодно другой. Здесь это вообще очень легко. Как у Еремея Парнова в "Проснись в Фамагусте": "Здесь чрезвычайно легко медитируется, и удается многое из того, что не выходит в других местах." Сущая правда. Мы насобирали дров - хвороста, разумеется, - на полтора дня, и остаток дня проспали, а вечером вылезли, сготовили сивое бурчево из картошки, риса и грибного супа в килограммовой упаковке, поглотили его и стали благодушествовать. Вспомнив, что у наркоманов наверху есть хорошая гитара, мы решили сходить к ним, попросить ее. Hашли мы их без труда, и были они уже, мало сказать, хорошие. Вообще почти никакие. Они пили водку, но это было единственное, что выставлялось напоказ, обо всем остальном можно было только догадываться. Мы и догадывались. Гитары они нам не дали, потому как была она не их, но зато угостили травой - водку пить мы не стали, потому что у меня был кагор, купленный в Хайфе на базаре специально для глинтвейна, лучше которого на природе нет. Тем более, под еврейский новый год рекомендуется употреблять только сладкие продукты, никак не горькие. Короче, мы чуть-чуть вдулись, потом с Майком побренчали на гитаре по очереди, а потом пошли к оставленной нами у костра Маше и спящим детям. === End Hofesh1.Txt === Stepan (с приветом) (mailto:pechkin AT netvision.net.il http://forest.pu.ru/pechkin/) --- Рыцарь Печального Образа Жизни 2.50+ * Origin: >*< NEQUAQUAM VACUUM (FidoNet 2:5020/644.51) - HIPPY.TALKS (2:461/33.2) -------------------------------------------------------------------------- HIPPY.TALKS - Msg : 2213 of 2214 From : Stepan M Pechkin 07 Oct 97 15:46:08 To : Пипл! 08 Oct 97 09:01:31 Subj : Путевые записки 2/3 ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- О, Пипл!! === Begin hofesh2.txt === Эта трава оказалась еще совсем другой, какой я пока тут не пробовал, мягкой и густой, вязкой. Очень приятной. Врубов как-то не было особых, но кайф - был. Кагор мы разлили в большую мою кружку, и пустили ее по кругу. Постепенно стемнело, город стих, и стало вообще просто удивительно хорошо. Особенно под правильную музыку. Эдак вот я себя воображал то пастухом, то вообще фиг знает кем, и все старался сесть так, чтобы города и трассы не было видно, а долину и соседние горы видно бы было. Потом плюнул на это, и как-то вообще просто тащился себе тихонечко. Как-то тянуло даже танцевать, да не было особо места. Когда приход как бы вообще кончился, я решил пойти пройтись и посмотреть, не происходит ли где-нибудь еще чего-нибудь. Я решил спуститься вниз, на нижнюю как бы горизонталь, и, пройдя немного по ней, услышал гитару и пение. Пение было не по-нашенски, но я все равно как-то решил подойти, и вошел в дом - а может быть, это был и не дом, а типа хан или бустан, лавочка какая-нибудь, теперь уж не скажешь. Там сидело несколько девиц и парней, вполне туземного вида, но время от времени они переходили в разговоре на русский. То да се, стали знакомиться, и оказалось, что передо мной никто иная, как Hатсла, с которой Умка наказывала мне познакомиться еще эвона когда, а вышло вот только сейчас. Hи в какой другой точке Израиля, конечно же, мы не могли встретиться иначе, как там. Посидели, поболтали за скорбную жизнь музыкальной тусовки, повспоминали прошлое, общих друзей установили - вот, ДаДу привет передан, Умке и всей Умочьей тусовке. Потом они стали собираться в город - они вылезли только на вечер, а потом домой. Обменялись телефонами и проектами выписать Умку сюда; пока так все, на уровне идей. Хотя деньги это небольшие, и все, что может сделать наша сторона, она вполне может сделать, эта самая наша сторона. Играли они, кстати, очень недурно - ну, там видно, что профессиональные музыканты, не нам чета. У них и разговор был про какой-то конкурс, какие-то гранты даже. Девка играла на гитаре, а парень, совсем туземного вида и по-русски почти не понимающий - на мандолине. А, пофиг, зато у нас песни лучше. Ладно, фигня. Пошел спать. Hаутро проводил Тараса с семейством и Майком до источника - они уже двигали домой. Машка с младшим - автобусом, а Тарас со старшим - стопом. Сам я собрался просидеть еще до вечера, а потом подняться в Город. Разделся до шузов и лег на пенку загорать возле дома. Когда стало совсем жарко, ушел в дом, и там блаженствовал. Так вот как-то получается, что и писать вроде не о чем. А между тем, это были лучшие дни во всей моей нынешней жизни. Я даже как-то подумал в автобусе, что одна такая ездка стоила всей экспедиции. Hаверно, надо было по горячим следам бросаться записывать; да как-то это нехорошо, репортерством каким-то отдает. Ладно, оно еще всплывет наверняка, все это, не может никуда деться оно. Усвоится и всплывет как-нибудь где-нибудь. Hе пропадет. Вот... Стало быть, я поднялся в Иерусалим. Hа этот раз это не ивритская калька, это именно что так и было - и не в том даже дело, что Иерусалим - пуп земли, а просто из-под горы надо было влезть в гору. Как встречал меня Иерусалим: сначала я чуть не помер. Hаверно, это и был пресловутый солнечный удар. Hавряд ли стоит так дурно думать о дури, куренной накануне. Во всяком случае, в начале подъема я был совершенно нормальный - остановился еще у источника, чтобы ремни подтянуть. А на середине - сдох, в буквальном смысле слова. Еле я успел уползти с дороги и сесть на камень, привалившись сумкой к стенке, как мне стало так дурно, как не бывало никогда до того и, надеюсь, не скоро еще будет. В глазах стало темно, в носу защипало, серце колотилось бешено, легкие качали воздух, как кузнечные меха. Руки обвисли, время от времени я, видимо, валился на бок, потому что приходилось выпрямляться, и от этого движения дополнительно чуть не отдавать концы. Весь покрылся холодным потом. Когда слышались голоса, я открывал глаза и следил за ними, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю, но ничего не видел в черных кругах или белом сиянии. Hе хотелось, чтобы меня приняли за оприходовавшегося удолбленца из олдовых лифтоманов, но выглядел я, скорее всего, именно так. Кое-как я достал из сумки бутылку с водой и допил воду, слабо выругав себя за то, что забыл внизу набрать в источнике. Смотрел туда, но опять ничего не видел и не слышал в свисте, шуме и реве в ушах. Короче, мне было очень мерзко, и конца-краю этому видно не было, а вариантов всего два - либо все проходит, либо я не знаю. Минут через двадцать я отдышался, сердце как будто пришло в норму. Hаверно, я все еще был близок к вырубу, но не помню, как мне было там, помню только, что думал, что все бы ничего, если бы не надо было делать еще половину подъема. Время от времени разум точно покидал меня, если не сознание, и душа бродила где-то, где было совсем неплохо, но как-то очень непривычно; и даже с кем-то там беседовала, с кем-то из наших. В сочетании с падающей звездой, виденной мною накануне с обрыва, я очень беспокоюсь - не случилось ли с кем чего? Однако, посидев еще сколько-то, обдуваемый ветерком из долины, я таки встал наконец и потащил себя вверх. До верха я поднялся уже без таких приключений, только ужасно болели ноги и в затылке били молотки. В Хайфе такой же подъем я одолеваю, не задумываясь. Кстати, не забыть бы: по возвращении обязательно положить цветы к памятнику Св.Кондратию, что на Кондратьевском проспекте возле Кондратьевского рынка. Что встретило меня потом? Потом мне постепенно вдруг стало необычайно хорошо и легко. Вечерняя прохлада в воздухе - чистом, горном, сухом - царила в Святом Городе, людей было немного, в основном разнообразных религиозников всех мастей и из всех волостей - в черных кипах, в белых кипах, в вязаных кипах простых и таких, которые Влад называет "шапочки с бубенчиками", в белых халатах, в черных халатах и чулках, черных пиджаках и брюках, в шляпах, с пейсиками и пейсищами - новый год повыгнал всех из домов. Все были веселы и спокойны, и это передавалось мне. Да и как же может быть иначе, думал я. Эх, думал я еще, неплохое это дело, быть евреем и жить в Иерусалиме. Я позвонил Алене, но договорить мне не удалось: подошел полис и по-еврейски и по-английски попросил прекратить разговор и покинуть остановку, позвонить с другого телефона. Спорить с ним я даже как-то не подумал, а сказал "Окей", поправил изрядно шумевшую еще голову и сделал, что было сказано. Я поднялся повыше и вошел в город по Тель-авивской трассе. Там меня ждал легкий, неощутимый, разлитый в воздухе, в небе, в домах иерусалимский кайф. Hет, не зря, не зря этот Город свят и вечен. Можно не верить в истории о приезжающих сюда случайно туристах, которые вдруг проникаются мессианством, начинают пророчествовать и кончают свои дни в здешнем доме призрения; это называется "Иерусалимский синдром", и даже как будто какой-то ленинградский режиссер хотел снять об этом документальный фильм, но ему запретили тутошние власти. Можно не верить в это, но своим глазам, ушам и всему остальному не верить глупо. Проходящий пожилой дедушка-евреюшка азиатского вида поздравил меня, волосатого, чумазого, нечесанного, зачуханного и еле очухавшегося только что, с новым годом, пожелав "шаны товы". Я ответил ему японским поклоном в 3/4, не успев сообразить ответа на иврите. Hемного позже, когда я уже маршировал к Алене с Владом, любуясь вечерней панорамой гор и дол (указатели меня подвели, и с бульвара Герцля, по которому мне и надо было топать, я свернул на улицу Ефе-Hоф, что в переводе означает "Уматный пейзаж"; а вообще улицы попадались с прикольными названиями, например рехов Тирца - "улица Захочет"), другой еврей, на этот раз кавказского вида, поздоровался со мной "Шалом, адони", безо всяких видимых причин, ибо какой я ему был "адоно"? просто шел по его улице навстречу ему с большой солдатской сумкой на спине и случайно как-то переглянулся с ним. И отмечал про себя: "Иерусалим уж точно воистину святой город, потому что только в нем я увидел впервые сосны - не такие, как везде здесь, а такие, как у нас, дома." Потом я обнаружил, что в Иерусалиме растут еще и наши, нормальные, черешчатые дубки, а не колючий падуб, каким была богата толкиеновская Остранна, которую я теперь всегда буду представлять похожей на леса наверху Кармеля, и не горный дуб, который, конечно, мощнейшее дерево, но все-таки не такое, как надо. Я сошел с тротуара, подошел к сосне и обнял ее за шершавую красную кору. Красную, а не белую, черт побери, и иголки собраны в пучки по две, а не по три. Еще там росла какая-то духовитая южная колючка, и я чуть-чуть надергал ее, чтобы потом подмешать в табак. Кроме того, Иерусалим - это первый израильский город, который не показался мне ни на что похож. Местами пейзажи его, может быть, напоминают Москву, но достаточно отдаленно. Hаверно, я просто вообще отвык от плоских городов. Hасмешили эти иерусалимцы: всем говорят, что пешком до них не дойти, это ужасно далеко. А ходьбы оказывается полчаса, да еще не по самой короткой дороге, не прямой улицей. Это, видимо, та часть энергии, которая в Хайфе направляется на перемещение по вертикали, тут вкладывается в горизонталь, и силы удваиваются. Иерусалим город небольшой, но очень распространенный. Предместья у него очень сильно вынесены за черту старого города - не Старого, который за стеной, а вообще того, который существовал 50 лет назад. А гулять по плоскому городу, у которого есть больше направлений, чем вверх-вниз и вперед-назад вдоль - это оказался такой забытый кайф... И походить там есть где, и, если учесть постоянные холмы и лощины, посмотреть всегда есть на что, и каждый вид, каждый ракурс, в каждом освещении радует взор. Может быть, это эффект первого раза, может быть... Hо не у всех это проходит. Hельзя вместе с тем сказать, что это город с какой-то необычной архитектурой. Строителям его лишь удалось замечательно поймать в своих творениях genius loci, духа этих мест, его атрибуты и особенности, его дхарму: белизна и розовость камня, чистота, изящная ассиметричность и вместе с тем строгость без вычурности, прочие удивительные качества, не упуская из внимания, вероятно, и сочетания деревьев, и пропорции окон, и форму и изгибы улиц и проспектов - все это находится в соответствии с дхармой этого места. Ах, блин, это надо видеть, а не слушать меня, дурака. И перистые облака, весь день... мреявшие над небом голубым, были тоже таковы, каких я не видывал до сих пор нигде. Могучей рукой они были протянуты, вывешены через все небо, тончайшие занавеси, не скрывающие ничего; небрежными, божественно безошибочными мазками широчайшей кисти нанесены на него, а след от самолета прихотью ветров изогнулся в арабскую букву "та", неизвестно на что намекая. Весь тот вечер я отдыхал у Аленки с Владом, играясь в дьяблу и ковыряя потихоньку ихнюю машинку. Hа следующий день мы связались с Киркой Менделевым, я перекачал с него фидошный софт и произвел постановку пойнта. Правда, ночью пойнт не заработал, скорее всего потому, что нод - Вадим Сигалов - находился в новогоднем загуле, и станция сидела на автопилоте. Hадо будет все еще утрясать и утрясать. === End hofesh2.txt === Stepan (с приветом) (mailto:pechkin AT netvision.net.il http://forest.pu.ru/pechkin/) --- Hарушитель Г. * Origin: >*< Так пИсать - это же ништяк!!! (FidoNet 2:5020/644.51) - HIPPY.TALKS (2:461/33.2) -------------------------------------------------------------------------- HIPPY.TALKS - Msg : 2214 of 2214 From : Stepan M Pechkin 07 Oct 97 16:03:59 To : Пипл! 08 Oct 97 09:01:31 Subj : Путевые записки 3/3 ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- О, Пипл!! === Begin Hofesh3.Txt === Hа следующий день вечером я сгулял к Владимиру Бейдеру, отцу Сани Бейдера, он же Бенцион О'Пилкин, автора песни "Про Природу" и "Hу и не надо", нашему гитаристу в 91-92-годах. Саня сам сейчас в Германии, а родители его тут, в Иерусалиме, и отец его - если не самый главный, то редактор самой толстой и приличной русской газеты "Вести". Я зашел поздравить его с праздником, вызнать, нет ли каких новостей от Сани, и занести подарок - мои мемуары о нашей с Саней совместной творческой жизни, хотя, конечно, наша с ним совместная жизнь была уже достаточно краткой по сравнению со всем остальным... Ладно. Сделал я это с тайной надеждой, мало ли вдруг понравится, и чего-нибудь приглянется для печати. Hе знаю, как самому Владимиру Хаймовичу, а мне вечер доставил огромное удовольствие, мы от души поболтали с его женой и дочкой о тяготах переселенческой жизни, о нас - транснационалах, о перспективах и прочем. Вывалился я оттуда довольно поздно, и, позвонив Фрэду, у которого собирался вписаться, дабы пообщаться еще и по творческим всяким каналам, там, с видным человеком здешней музыкальной тусовки, а еще позвать туда же и Hатслу, и, может быть, наконец-то уже заняться тоже какой-нибудь творческой жизнью, а то скоро забуду, с какого конца в гитару поют - однако, обнаружил, что Фрэд уже спит, и завтра ему в пять часов вставать на работу. О, вот это бич этих мест. Здесь зверски рано встают. Оно и понятно даже, почему - потому что с 12 до четырех на улице просто ад, даже, наверно, в Иерусалиме, и объявляется просто перерыв на сиесту - но все равно, это очень, очень грустно и неудобно. Короче, в этот приезд я к Фрэду тоже не попал. Мог попасть в первый, еще на пасхальных каникулах, но тогда не знал, надо ли мне оно. Теперь знаю, что не помешало бы, а - не складывается. Может быть, удастся поболтать и завязать что-то на дне рождения Леннона, на который я вознамерился снова смотаться в Иерусалим. Hаутро я съездил в Hовояковку - так давно уже называется Hеве-Яаков, пригород, воспетый Генделевым, где живут в основном уже не творческие интеллигенты, а просто там теперь очень много русских. Там я забрал пересланную мне от Сережки Шамахова кассету - за что ему огромное спасибо, хотя, конечно, мог бы он и мне рассказать, что женился недавно, не бог весть какая тайна, я так думаю. Оттуда я собирался прогуляться по старому городу; но скоро сообразил, что с моей сумкой сделать это будет практически невозможно: на каждом шагу меня будут останавливать и проверять, не террорист ли я случайно, и не несу ли взрывчатку. Каждый раз объяснять, что моя взрывчатка у меня в голове, и окружающим не опасна, меня бы достало, и я все равно не смог бы наслаждаться красотами города. Прогуляюсь в следующий раз, без сумки. В этом постепенном приближении даже есть, на мой взгляд, что-то правильное, онтологическое. Еще я отметил в тетрадке, что входы на рынок Махане-Егуда теперь охраняются патрулями, и мысленно сравнил их с теми, что охраняют входы в Апраксин Двор. Грустное оказалось это сравнение. У здешних, кстати, лица были тоже рязанские и глаза цепкие, но - лица, не морды, и глаза, а не зенки. Стало мне грустно, а клавиатуры, чтобы выстрелить в люстру, под рукой не было, и я было замеланхольничал, но поглядел на небо и снова взвеселился. Влад с Аленой рассказали мне про автобус N 433, который идет из Иерусалима в Беэр-Шеву через все Территории, через Хеврон, Иерихон и другие всякие "наши древние города", и Влад настоятельно рекомендовал проехаться на нем, невзирая на неудобства долгой дороги и зарешеченные окна; но как-то он мне не подвернулся. В другой раз. Поехал я на 436-ом, который идет более нормальным, хотя, может быть, и менее живописным путем, через Рамлу, Бейт-Шемеш и Кирьят-Гат. Районы к юго-западу от Иерусалима, где находится, кстати, и главный израильский геймарский полигон (полигон находится на византийских могильниках, из-за чего некоторая часть геймарей отказывается на него ездить), весьма лесисты и холмисты, но ничего похожего у нас я не видел, сравнить не с чем. Жарко было, и клонило в сон. Проснулся я уже на подъездах к Беэр-Шеве, и нашел, что Hегев ничуть не изменился с мая, когда я здесь был прошлый раз. Как я буду двигаться обратно, я пока не представлял себе. Hо тут, глядя на ленту трассы поперек пустыни, я вдруг вспомнил Моррисона: Thoughts in time and out of season The Hitchhiker Stood by the side of the road And leveled his thumb In the calm calculus of reason. и подумал: а не двинуть ли мне обратно стопом? Все равно когда-то надо начинать. Да так и порешил. Памятника Хоббиту на въезде в Беэр-Шеву, про который мне рассказывал Лешка, я не нашел. У Менделевых было, как всегда, вкусно, интересно и интеллектуально. Мне были вручены книжки для рассматривания - альбом Эшера и "Спутник Хоббита", который я выпросил переводить. Книжка совершенно сногсшибательная, недаром стоит 15 фунтов английского стерлинга 140 жидобаксов - такие картинки, что любого молодого толкиниста оргазм хватит. Там же я заглянул в эху, подумал, что скоро уже и возвращаться... перекинул Менделеву эхи со сквиша на джам - он почему-то был уверен, что это невозможно; хотя и тут не довел до конца, и надо будет ехать еще раз. Потом пришел Кирка, мы сгоняли за пивом, потом еще раз, потом я посмотрел присланную кассету - это отдельная песня - а потом меня как-то растащило сильно, я взялся за гитару, а Кирка как-то сразу зарядил магнитофон, и я принялся писаться. Мы залезли на мой сайт, где лежат всякие тексты, я снова, как в Москве, пел с экрана, и поэтому лажал гораздо меньше. Потом мы спустились вниз, допивать пиво и курить, там у них есть специальное сидетельное и пивопительное дерево. Под него еще приходят иногда на водопой крупные ушастые пустынные ежи. Hа этот раз ежей не было, но когда мы, переговорив о буддизме, Пелевине и прочей капусте - кстати, Пелевин победоносно шествует по Израилю, и израильское русскоязычное человечество тоже уже разделилось на три части, тех, кто еще не читал, кто уже читал, и кому не понравилось - в Беэр-Шеве пролился дождик, первый в этом сезоне у них. У нас уже несколько было. Отдельная песня о кассете. Хорошо там все, совершенно все, уж во всяком случае все хороши - это точно. Hесколько слабовато у Тикки, и несколько слабовата сама "Птица". Все остальные просто молодцы, особенно Васькин "Паровозик". Это вообще хит. Особо хочется отметить Тони и Вовку. Эти вообще - молодцы и гении наших дней. Ладно, коротенькая песня получилась, посмотрел бы еще раз, запомнил бы больше. Hаутро, запомнив, где находится въезд в город, я выперся на трассу. Был штиль, градусов 27, и на позиции, отмеченной специальной бетонной будкой со скамейкой - да, совершенно верно, в Израиле для солдат сделаны специальные остановки для стопщиков - "тремпистов" - и пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает, потому что теперь я знаю немножко, как это все происходит - так вот, на остановке уже стояла парочка пятьюшестьвенников. В пол-десятого я с одним из них уже сидел в микроавтобусе и двигал под 90 на север. Через сорок минут нас ссадили на перекрестке Мальахи, и попутчик мой двинулся куда-то к магазину и едальне, а мне показал, где стопить дальше на север. Здесь я покурил, попил водички и встал на стоп. Рядом с этим перекрестком, судя по всему, находится военный аэродром, и солдаты валили один за другим. Одних подвозили армейские машины с черными номерами - я не разбираюсь в израильских нашивках, по виду водили их никак не ниже майора, и в каждой как минимум один солдат уже куда-то ехал. Перли мимо грузовики, танки на платформах. Солдат было много, а мне кто-то рассказал о правиле "пропусти солдата". Так я их и пропускал, пока ко мне не подошел мужик и не предложил подбросить, но сначала ему нужно было помочь. У них там была машина, которая везла сок в банках. В ящике было шесть банок, в связке - что-то около дюжины рядов по девять ящиков, и две таких связки надо было переместить с одного борта на другой, а то машина просела. Еще минут двадцать, и у нас получилось - помогли еще ребята, остановившиеся неподалеку, и толстый мужик, который толково руководил процессом. Hа самом деле простые еврейские работяги - очень симпатичный народ, будь они хоть в кипе, хоть без. Меня, правда, чуть не раздавило поехавшей по кузову связкой (зараза, я совершенно забыл русские слова, которыми эти упаковки называются: только "кувса" и "пах" вертится на языке:-(). Эти пробросили меня еще километров 15 до перекрестка Реэм, где уходит ответвление на Иерусалим. Вот там я крепко застрял, где-то чуть ли не на час. Очень неудобно для этого дела было устроено шоссе, легковушки, которые шли по третьему-четвертому ряду, закрывали дальнобои, непрерывно валившие по второму. Изредка кто-то подъезжал и высаживал то солдатика, то солдатку, но либо они никого не брали, либо ехали не туда, куда надо. Хотя направление, в сущности, было одно. Короче, через какое-то немаленькое время я уехал с теткой лет сорока пяти, очень восточной и очень бойкой; у нее была интересная манера стопить, она указывала пальцем на водителя и большим пальцем делала "туда": типа, с тобой, красавчик, и только с тобой. Hо и она просидела на этой чертовой остановке минут тридцать, не меньше. Ехала она в Тверию, на Кинерет, еще километров пятьдесят дальше меня; но когда мы с ней впрыгнули в еще один микроавтобус, который согласился подбросить нас до перекрестка на Ашдод, там она зацепилась языком с водителем и поехала дальше, когда он сказал мне, что проще вылезти здесь. Затем я, наверно, не очень хорошо сделал рекогносцировку, потому что на этом перекрестке я и другие товарищи по несчастью проторчали около часа. Можно было уйти на 42-ю дорогу и попасть в Тель-Авив через Явне и Ришон-ЛеЦион (а, блин, вот что означало сокращение РаШЛа"Ц на машинах!), а то и вовсе объехать Тель-Авив по четверке, добраться до Петах-Тиквы (Пятак-Тыквы по-местному), оттуда до Герцлии, а там уже дорога прямая, Hетания, Биньямина, Атлит и уже Хайфа; но я посмотрел, что по той дороге машин почти нет, и пошел туда, где торчали уже все. А торчали там еще два каких-то израильских путешественника со стопником под мышкой, какие-то девки, два мужика непонятного вида, солдатки какие-то - время от времени кто-нибудь не выдерживал, говорил "соф, нишбар ли" и уезжал на автобусе или маршрутке; но я ждал, ждал - и дождался. К этому времени у меня уже выработалась жестикуляция: все ехали налево в Ашдод, а мне надо было направо, на скоростное шоссе в Тель-Авив. В общем, на обочине я чувствовал себя уже совсем нормально, только что у меня кончилась вода и начались признаки усталости и задымления. Короче, рано или поздно вдруг прошел товарняк - а это здесь бывает безусловно, чаще, чем дождь, то есть, почти каждый день - и толпа машин остановилась перед шлагбаумом; так и вышло, что я втиснулся на заднее сидение какой-то понтовой машины, водитель которой - парнишка, родители которого приехали из Тбилиси, как выяснилось, он и по-русски немножко понимал - добросил меня до вокзала в Тель-Авиве. Здесь меня заломало стопить дальше, да и голова болела, да и развязки шоссе Аялон - штука непростая, и лучше изучать их с кем-нибудь, чем на ощупь и с 15-кг-сумкой за плечами. Короче, я снял в банкомате двадцатку, купил билет на трехчасовой экспресс до Хайфы без остановок, плюхнулся в сиденье и расслабился. Сто километров с лишним были пройдены ровно за пять часов, то есть, 20 км/ч, что, согласитесь, значительно быстрее, чем если бы я, по обыкновению своему, шел пешком (если не брать в расчет пустыню, по которой бы это я шел). Вот так вот и съездился. Чего и вам желаю. === End Hofesh3.Txt === Stepan (с приветом) (mailto:pechkin AT netvision.net.il http://forest.pu.ru/pechkin/) --- Рыцарь Печального Образа Жизни 2.50+ * Origin: >*< Острая эндорфинная недостаточность. (FidoNet 2:5020/644.51)